Лев Толстой: глазами этической соционики

Автор: Дмитрий ПАВЛОВ Киевский соционик из школы гуманитарной соционики В.Гуленко. По основной работе специализируется в области информационных технологий и защиты авторского права. Соционический тип: интуитивно-логический экстраверт. Эл. адрес:

Вступление

По поводу социотипов известных людей всегда существовало несколько версий, но их ценность напрямую зависит от того, что и каким образом определял исследователь. Однако именно это чаще всего и остается "за кадром", например, в кочующих из рук в руки "списках знаменитостей" от очередного составителя. Поэтому главной целью этой статьи является демонстрация того, как проводится конгруэнтная диагностика в рамках школы этической соционики В.Гуленко [8 – 10], хотя, без сомнения, вывод, сделанный относительно соционического типа Льва Толстого, тоже интересен как с теоретической, так и с практической точки зрения.

До сих пор в соционических публикациях предлагались только две версии о его социотипе: СЭЭ (А.Аугустинавичюте [7]), ЭСИ (В.Стратиевская [11]).

Жизненный путь

Для начала давайте рассмотрим основные вехи в жизни Толстого. Так как нас не интересуют конкретные даты, я просто дам приблизительный возраст писателя в тот или другой период.

~0-16 года: детство, юность. Этот период нас не очень интересует, поскольку неинформативен для наших целей.

~16-22 года: молодость. В это время Толстой достаточно "бестолково" проводит время, то поступает в университеты, то бросает их, то ведёт светскую жизнь, то отказывается от нее, то отрицает религию, то возвращается к ней. Примечательно, что именно в этот период составил так называемые "Правила для развития воли" (для себя), куда входили императивы преимущественно этического характера (например "будь хорош, но чтобы никто не знал, что ты хорош", "ищи в людях хорошую сторону", "говори правду"), которые сам же он успешно и не выполнял [3, стр. 24].

~22-27 года: участие в Крымской войне.

~27-31 года: вхождение в круг писателей. В это время проявился весь его характер, так как он успел познакомится и поругаться с несколькими писателями, из-за резкости своих суждений.

~31-34 года: временное прекращение писательской деятельности из-за неприятия критикой его последних произведений, занятия хозяйством, школой, педагогические изыскания.

~34-51 года: женитьба, достаточно спокойная жизнь во время создания "Войны и мира" и "Анны Карениной"

~51-58 года: духовный перелом. Именно в этот период Толстой пришел к своим идеям "непротивления".

~58-82 года: "новые" произведения: "Крейцерова соната", "Отец Сергий", "Дьявол", "Воскресение". В это время особенно замечается его разлад с семьей.

~82 года: уход из Ясной Поляны и смерть.

Анализ: дихотомийно-комбинаторный подход

Я считаю, что наиболее определённо видно три дихотомических признака: этика, экстраверсия и правость.

Для начала посмотрим, как характеризовали молодого Толстого его современники:

"Сам по себе он был прост, чрезвычайно скромен и так игрив, что присутствие его воодушевляло всех. Про самого себя он говорил весьма редко, но всматривался в каждое новое лицо с особенным вниманием и презабавно передавал потом свои впечатления, почти всегда несколько крайние (absolus). Прозвище тонкокожего, данное ему впоследствии его женой, как раз подходило к нему: так сильно действовал на него в выгодную или невыгодную сторону малейший, подмеченный им оттенок…" [6, т.1, стр.91].

Здесь подмечена способность этика подмечать тончайшие нюансы поведения других людей и его способность к эмпатии. Толстой всегда умел найти с любым человеком общие интересы, тему для беседы [4, стр.133]. Да и вся жизнь Толстого показывает, что в центре его внимания всегда был именно человек, его радости и беды, морально-этические вопросы. Наука и само научное знание вообще никогда не входили в его систему приоритетов. Более того, науку он считал даже вредной, сравнивал её со "слитком золота, приготовленным шарлатаном-алхимиком", а её распространять – значит "начеканить множество фальшивых монет"! [6, т.2, стр.469]. Без сомнения, такие свойства характерны именно для этика. Именно этикой объясняется непоследовательность, алогичность поступков и теорий Л. Толстого.

По социальному статусу Толстой определённо был лидером, а не ведомым, умел быть в центре внимания компании, развлекать присутствующих гостей. За экстраверсию говорят также непреодолимая тяга Толстого к новым, разнообразным знаниям и впечатлениям [3, т.2, стр.360]. Живя в Ясной Поляне, Толстой не мог прожить ни дня без верховой поездки, причем выбирал всегда неизведанные, новые дороги [3, т.1, стр.211]. По свидетельствам современников, "проекты рождались в его голове, как грибы" [6, т.1, стр.102]. Кроме того, Толстой, особенно в молодости, отличался редкостным "духом противоречия": "Какое бы мнение не высказывалось и чем авторитетнее казался ему собеседник, тем настойчивее подзадоривало его высказать противоположное и начать резаться на словах" [6, т.1, стр.77]. Так, до конца жизни он очень неприязненно относился к творчеству Шекспира, время от времени критически высказывался о Гёте, Бетховене, Бахе, Чайковском, Бальзаке (хотя, иногда те же самые люди получают от него и весьма лестные отзывы). И напоследок приведу высказывание самого писателя:

"Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость" [3, стр. стр.8].

Остается только добавить, что Толстой так и поступал. Все это убедительно показывает, что Толстой был экстравертом.

Давайте теперь рассмотрим поведение Толстого на разных коммуникативных дистанциях. На социальном уровне он был очень приятен в общении. Об этом неоднократно упоминают многочисленные гости. Просто поражаешься, когда читаешь о том огромном количестве посторонних людей, которые приходили по разным поводам и без повода в его дом, а также жили там:

"С просьбами о помощи обращались к Л. Н. местные и дальние крестьяне и крестьянки, попавшие так или иначе в беду: приговоренные в тюрьму или к другому наказанию, отыскивающие свои права, кем-либо нарушенные, мелкие служащие, потерявшие почему-либо место, родственники приговоренных судом, всего чаще административно к высылке или тюрьме за деяния, квалифицированные «политическими»; в том числе и за хранение или распространение недозволенных к печати сочинений Л. Н.; приходили молодые люди обоего пола, исключенные из гимназии, семинарии или высшего учебного заведения. Решительно обо всех, если только рассказ их не был явно вымышлен, Л. Н. принимался хлопотать: ехал, если нужно, в Тулу и там лично обращался к нужному в данном случае человеку или писал, прося разъяснения или помощи, многочисленным знакомым своим в Москве и Петербурге..." [6, т.2, стр.202].

Жизнь Толстого в его собственном доме проходила под "стеклянным колпаком". А что же на психологическом уровне? Совсем другая картина. Характерны упреки близких в чрезмерной отстраненности, невнимательности.

"Но жаль, что своих детей ты мало полюбил, если б они были крестьянкины дети, тогда было бы другое" – из письма жены [3, стр.194].

"За всю мою жизнь отец меня ни разу ни приласкал" – вторит ей его сын Илья [1, стр.319].

Подводя итоги, можно сказать, что для Толстого характерны преимущественно положительные личностные проявления на далекой коммуникативной дистанции, и негативные – на близкой. Это характерно именно для правых типов. Констатируя это, хочу отметить, что к теме "писатель – его близкие" мы ещё вернемся, рассматривая вопрос о функции этики отношения в типе Л. Толстого.

Три эти дихотомии позволяют сделать уверенный вывод, что Толстой принадлежал к социотипам ЭИЭ или СЭЭ. Однако, они недостаточны для окончательного вывода.

Другие же дихотомии видны менее явно. За сенсорику свидетельствует декларируемая самим писателям любовь к простому физическому труду, упражнениям. С другой стороны, за интуицию – его тонкое "угадывание" людей, а также интуитивные "отключения" от реальности [6, т.2, стр.357], обилие идей, которые явно были предназначены для будущего социума. Весомым плюсом к интуитивности является также явная гуманитарная (этико-интуитивная) установка на вид деятельности Толстого, ведь именно в литературе он нашел свое призвание и дело всей жизни.

Аналогично, за иррациональность могут свидетельствовать как импульсивность поступков Толстого (которую можно объяснить и признаком динамика), особенно в молодости, за рациональность же – сравнительно мало менявшийся каждодневный распорядок на протяжении его жизни на протяжении длительных периодов времени (десятилетия) [3, т.1, стр.210], и также мало менявшаяся работоспособность [6, т.1, стр.175], недостижимая иррационалу. В организации школы Толстого, основанной им для обучения сельских детей, на первый взгляд видна иррациональность: в школе не было строгого распорядка, ученики приходили и уходили когда хотели, а в классе занимались только теми, предметами, которые были интересны. Однако, сам же Толстой отмечает, что наиболее удобная учителю методика наименее удобна ученику, и применял удобную именно ученику методику [6, т.1, стр.108-113]. (Интересно отметить, что в школе образовался класс "гуляющих". Это были ученики, которые не хотели или могли учится в классах, и имели право ходить по любым классам, слушать что хотят, с одним только условием не мешать другим. И такие "гуляющие" часто оказывались обученными не хуже "классных" учеников. С точки зрения соционики, "гуляющие" ученики, вероятно, были иррационалами, именно поэтому их не устраивала строгая структурированность, и они предпочитали "вольное" обучение).

В принципе, на этом типирование можно было и закончить, т.к. уже анализ этих дихотомий позволяет с высокой вероятностью утверждать, что Толстой принадлежал к типу ЭИЭ, так как, с моей точки зрения у Толстого интуитивность перевешивает сенсорность, а рациональность – иррациональность. Однако, в связи с тем, что последние две дихотомии могут быть истолкованы неоднозначно, предлагаю вопрос о этих дихотомиях оставить открытым, и взглянуть на жизнь Толстого с другой стороны – с точки зрения функционального подхода.

Анализ: функциональный подход

Начнем с логических функций – и . Как уже упоминалось, писатель никогда не занимался структурами и классификациями, поэтому данных по функции есть очень мало. Насчет же функции P данные противоречивы: с одной стороны Толстой занимался пчеловодством, свиноводством, яблоневодством, и другими улучшениями хозяйства, с другой стороны некоторые источники показывают, что эти попытки были практически безуспешными. Хотя Толстого никогда не интересовали вопросы пользы, но его статус (граф) позволял ему отвлечься от таких вопросов. Поэтому по логическим функциям отметим только, что они не входили ни в блок эго, ни в блок ид писателя.

Противоположное можно сказать о функциях интуиции – и . Об работе этих функций свидетельствует и то, что в своих произведениях писатель тонко отражал дух времени, и все его теории и идеи (например, проект "заселения всей Росии лесами" [3, стр. 46] или военные проекты [3, стр. 28]), не поддающиеся прямому внедрению, и рассчитанные как минимум на будущее социума, а то и просто утопичны.

Несмотря на то, что поздний Толстой декларировал идею непротивления, по функции силовой сенсорики, как и в случае с деловой логикой, ничего определённого сказать нельзя, т.к. проявлений её не видно (для нас это только слова ;-)). Положение функций сенсорики мы можем определить гораздо более определённо, так как есть множество свидетельств её проявления – его неряшливость и во внешнем виде [6, т.1, стр.94], и в повседневной жизни. О последней современники говорят так:

"Самое ходячее мнение, что талантливые люди любят поэтический беспорядок, как нельзя больше подходит и к Льву Николаевичу. Он как будто не любит аккуратности в вещах, обстановке и вообще во внешней жизни. Хотя в большинстве случаев он признавал необходимость быть аккуратным, но часто высказывал, что черта эта свойственна преимущественно неглубоким натурам. Сам Лев Николаевич просто не умел, а потому и никогда не пытался приводить свои вещи в порядок. Раздеваясь, он оставлял платье и обувь на том месте, где снимал их, и если он в то время переходил с места на место, платье его оставалось раскиданным по всей комнате, а иногда и на полу. Мне казалось, что уложить вещи в дороге для него стоило больших усилий. Сопровождая его, я всегда и охотно делал это за него и доставлял ему этим удовольствие. Помню, однажды мне почему-то очень не хотелось укладывать его вещи, а он заметил это и, по свойственной ему деликатности, не просил меня и сам уложил свой чемодан. Я положительно утверждаю, что умышленно нельзя привести вещи в такой ужасный беспорядок, в каком они были уложены в чемодан Львом Николаевичем." [6, т.1, стр.185].

Из всего этого следует, что сенсорика ощущений относилась к разряду слабейших функций в модели, и находилась в 4-й (что более вероятно, учитывая невнимание к этой функции), или в 7-й позиции. Прояснить ситуацию поможет дальнейший анализ.

Как уже упоминалось, этика эмоций у писателя была очень развита. Для подтверждения, кроме вышесказанного, можно упомянуть ещё такой случай: рассказывая о проекте какого-то чиновника о лишении каторжников зрения, он "был так разволнован, что слезы текли у него ручьем, и он все время вытирал их платком" [6, т.1, стр.261]. И снова мы видим здесь эмоциональность и уже упомянутую эмпатию. Все это позволяет полагать, что этика эмоций не только входила в блок эго или ид, но и относилась к сильнейшим функциям – 1-й или 8-й.

Особенно интересно место этики отношений в жизни писателя. Как видно, вопросы отношений волновали писателя всю жизнь, начиная от молодости, и заканчивая его смертью, и занимали не просто важную, а центральную часть его мыслей. Особенно это хорошо видно во второй части его жизни, в созданной им теории "непротивления злу насилием". Толстой был уверен, что это панацея от всех бед человечества. В какой-то мере он и сам пытался ей следовать, однако по-настоящему управлять отношениями он не мог. Об этом свидетельствуют и его вспыльчивость, особенно в молодом возрасте, и непримиримо-враждебное отношение к своим оппонентам на страницах прессы, и особенно положение в его семье.

А что же было в семье? При первом взгляде вроде все замечательно: примерный семьянин, которого нельзя представить вне семьи. Однако первое впечатление безоблачности семейных отношений Толстого может поколебать его уход из дома: разве оттуда, где хорошо, уходят?

При дальнейшем анализе выясняется, что на самом деле положение таково, что не пожелаешь и врагу (это очень подробно описано в [5])! Жена его пишет, что по его собственному признанию "живя с нами (т.е. с семьей), он чувствует себя ещё более врозь с семьей, чем когда он в отлучке" [1, стр. 313]. Она также упрекает его в неучастии в делах семьи ("не лучше ли было, вместо того, чтобы шить сапоги, месить лепешки, возить воду и рубить дрова – разделить труд семейной и деловой жизни с женой и дать ей досуг для материнской жизни?" [1, стр. 313]), невнимании к детям ("Но сделал он для детей, особенно после 3-х старших, – очень мало, а для меньших ничего" [1, стр. 317]). И более того,

"мне подобное юродство и такое равнодушное отношение к семье до того противно, что я ему и писать не буду. Народив кучу детей, он не умеет найти в семье ни дела, ни радости, ни просто обязанностей, и у меня все больше и больше к нему чувствуется презрения и холодности. Мы совсем не ссоримся, ты не думай, я даже не скажу ему этого. Но мне стало так трудно с большими мальчиками, с огромной семьей, и с беременностью, что я с какой-то жадностью жду, не разобьют ли меня лошади – только бы как-нибудь отдохнуть и выскочить из этой жизни." [1, стр. 317-318].

В [1, стр.311-323], где очень обстоятельно анализируется семейное положение Толстого, итог подводится следующим образом: физически почти всегда находясь в семье, духовно (читай: психологически) он находится вне ее, над ней, принадлежит всему миру, но не семье. И, что самое интересное, именно идеи Л.Н., которые должны были принести счастье не только ему самому и его близким, но и всему миру, привели к тому состоянию в семье, которой было далеко от мира и согласия, и результатом именно семейных разногласий стал уход писателя из дома, приведших к его смерти. Такое уникальное расхождение в убеждениях писателя и реальным положением вещей может обеспечить только этики отношений в одной из слабейших, а именно 7-й позиции модели.

Резюмируя вышесказанное, определяем, что социотипом Толстого может быть только ЭИЭ. Только он обеспечивает такое расположение функций.

Итак, рассмотрение с другой стороны привело к тому же результату. Предлагаю ещё раз взглянуть на жизнь писателя, но уже с позиций цельного типа, и попытаться определить характерные особенности.

Анализ: особенности типа

Без сомнения, мелкие признаки абсолютно и полностью подтверждают социотип ЭИЭ: это и дар перевоплощения (например, современник описывает, как на протяжении пятнадцати минут менялся взгляд, голос, манеры и сам внешний облик писателя [6, т.2, стр.280-283]), и легкость, с которой он осваивал иностранные языки, и обидчивость, восприимчивость к намекам, и резкость суждений, и непримиримая позиция к идейным противникам, и стремление к "мученичеству" (Толстой неоднократно высказывал глубокое желание «пострадать» за свои убеждения, вплоть до тюрьмы и каторги, см. напр.[6, т.2, стр.242]), и "наставнический" характер второй половины жизни. Однако основной признак этой группы – противоречивость натуры – представлен просто невообразимым количеством примеров. Это и двойственное отношение к талантливым людям (см. выше), и любовь к народу при одновременной гордости за себя как за аристократа и непризнания фамильярности [6, т. 1, стр.209], и просто вопиющие несоответствия теорий Толстого (непротивление злу, необходимость жизни сегодняшним днем) его же высказываниям и реальности, за которое его неоднократно критиковали. Достаточно сказать, что его сын Лев, с которым у него были напряженные отношения, хотел даже написать книгу "Слова и дела", в которой "бичевал бы" отца за то, что "его слова часто расходятся с делами" [6, т. 2, стр.374]. Далее, такие признаки позволяют сделать вывод о подтипе писателя: несомненно, это был этический подтип, который отличается меньшей логичностью и большей эмоциональностью, контактностью с людьми, в отличие от своего более замкнутого интуитивного собрата.

Заключение

Таким образом, все три позиции убедительно свидетельствуют о принадлежности Л.Н.Толстого к социотипу ЭИЭ (Наставник) этического подтипа. Более того, Толстой в своем обществе играл очень характерную для этого социотипа роль "рупора времени", показав его в своих произведениях. Это было особенно отмечено Лениным в статье [2]. Однако, в отличие от В.Ленина, я считаю, что в жизни и противоречиях писателя отразились не только общественные, но и типные особенности.

Литература:

Биографический материал о Л.Н. Толстом:

1. Волгин И. "Последний год Достоевского".- М.: "Советский писатель", 1991.

2. Ленин В.И. "Лев Толстой как зеркало русской революции", в книге В. Ленин. ПСС.- М: "Издательство политической литературы", 1980, т.17, стр.131-134.
3. Ломунов К. Жизнь Льва Толстого.- М.: "Художественная литература", 1981.

4. Сухотина-Толстая Т.Л. "Воспоминания".- М.: "Художественная литература", 1981.

5. Сухотина-Толстая Т.Л. "О смерти моего отца и об отдаленных причинах его ухода" // в книге [4], стр. 357-414.

6. Толстой в воспоминаниях современников, в 2-х томах, под редакцией В.Э. Вацуро.- М.: "Художественная литература", 1981.

Дополнительная литература по соционике:

7. Аугустинавичюте А. Соционика. Введение. — СПб.: Terra Fantastica, 1998. – 444 с.

8. Гуленко В.В. "Наставники" философствуют: Об особой судьбе этико-интуитивного экстраверта. К., 26. 12. 1994.

9. Гуленко В.В. Обуздавший эмоции. Конгруэнтная диагностика на примере. К., 30. 06. 1996.

10. Гуленко В.В. Облик русского реформатора. Социоанализ кризисных явлений в обществе. К., 03. 06. 1996.

11. Стратиевская В.И. Как сделать, чтобы мы не расставались. Руководство по поиску спутника жизни (соционика). – М.: Издательский Дом МСП, 1997. – 496 с.